Добро пожаловать, Гость. Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.

Автор Тема: Почему он не говорит?  (Прочитано 2373 раз)

natasha_555

  • Всегда здесь
  • *****
  • Карма: +0/-0
  • Offline Offline
  • Сообщений: 1797
    • Просмотр профиля
Почему он не говорит?
« : Февраль 06, 2013, 16:32:21 »


Человек рождается на свет, будучи запрограммирован на речь. Хорошо, если малыш начинает говорить самостоятельно, повторять слова, задавать вопросы. Но… бывает, что ребенок развивается с огромной задержкой и в положенные 2-3,5 года еще ничего не говорит.

Сначала родители ждут, надеются на чудо, успокаивают себя: “Заговорит, куда денется, все говорят, и он заговорит”. Но время бежит… А ребенок все молчит и молчит, потому что “болезнь” речи, как и любое другое заболевание, само по себе не проходит и требует лечения. Малыш растет, и, не умея выразить себя словами, начинает кричать, закатывать истерики, становится неуправляемым. Малыш растет, а вместе с ним растет и его отставание в речи, интеллекте, умении общаться. Статус больного ребенка, который он постепенно обретает в семье, так же тормозит его развитие. Проблемы, словно снежный ком, накатываются одна на другую.

Наверное, все мамы и папы одинаково хотят видеть своих детей здоровыми, счастливыми, успешными. Но победить болезнь по самым разным причинам удается очень и очень немногим. Прежде всего, это полная дезориентация родителей. Что делать? В какие стучаться двери? Многочисленные походы по врачам, консультации модных сегодня специалистов нетрадиционной медицины, обследования, тесты могут помочь только в постановке диагноза. Затем надо начинать лечение, но родители медлят, надеясь, что все как-то решится само собой. И порой проходит немало недель, месяцев, а то и лет пока понимание бессмысленности ожидания и необходимости действовать одерживают победу. Конечно, никому не хочется соприкасаться с бедой, и нелегко принять и признаться самим себе, что это случилось с твоим ребенком.

Не так давно мне довелось консультировать 9-летнюю девочку. Она совсем не умела говорить и за свои 9 лет жизни не произнесла ни одного слова. История этой девочки весьма печальна. Габриелла родилась в семье московских врачей в самом начале их иммиграции в Америку. Стресс отъезда и первых шагов в новой стране, конечно же, сказались на беременности и родах.

Девочка была очень слаба, часто болела, с трудом набирала вес. Но к году выправилась и догнала детей своего возраста. Тогда-то ее родители и решили, что пора браться за книги, сдавать экзамены, чтобы продолжить в Америке свою медицинскую карьеру. Работа, Каплановские курсы, экзамены, резидентура… Суток практически не хватало, чтобы объять необъятное. И так на протяжении нескольких лет.

Маленькая Габриелла была оставлена на попечение мексиканской няни да двух старших братьев — одиннадцати и тринадцати лет. Родителей своих она видела совсем редко, убегали они на рассвете, возвращались домой глубоко за полночь. Целыми днями девочка играла со своей потрепанной куклой, или стояла у окна ожидая, что мама вот-вот покажется на дороге. Росла она одиноко, безлюдно, не зная веселых шумных игр с детьми, росла в семье и, вроде бы, без семьи. Каждый был безумно занят и выполнял свою программу-минимум, на Габриеллу ни у кого не было времени

Габриелле было около четырех лет, когда брат ее заметил, как пристально она следит за губами говорящего. Проверка слуха подтвердила страшное подозрение, девочка ничего не слышала. Частые воспаления среднего уха полностью блокировали слуховые каналы и лишили ее возможности различать разговорную речь, а, следовательно, и воспроизводить услышанные слова. А ведь фундамент речи закладывается именно в возрасте 1,5 — 3 лет, когда малыш, как губка, впитывает и повторяет хорошие и плохие слова, даже не понимая их смысла. Началось интенсивное лечение. Антибиотики, шунтирование восстанавливали слух и день изо дня возвращали Габриелле возможность слышать. Но речь уже самостоятельно не развивалась. Тем более, что росла она в обстановке многоязычья. Братья Габриеллы говорили уже только по-английски, няня перед сном рассказывала сказки на испанском языке, а родители общались исключительно на русском.

Пятилетнюю Габриеллу отдали в школу для детей с речевой и умственной патологией (Special Education). Американская школьная программа предлагает сегодня всего лишь 2 логопедических занятия (speech therapy) в неделю. И поскольку перед школьным логопедом стоит первостепенная задача дать ребенку любое средство общения, детей начинают учить Sign Language, языку жестов, на котором общаются глухонемые. Через какое-то время Габриелла овладела жестовой речью и могла руками выразить свои основные потребности и желания. Но прошел год, другой, она так и не заговорила.

Долгое время родители Габриеллы искали пути, чтобы помочь ей, меняли школы, программы, специалистов. Чувство вины, отчаяние, боль за судьбу своей дочери не уходили.

Вот уже почти год я работаю с Габриеллой. Сегодня ей почти 10 лет, она перестала быть ребенком. Но, словно маленький ребенок, Габриелла учится говорить, делает свои первые неумелые шаги в речи. Ей предстоит еще пройти длинный и трудный путь, чтобы набрать словарный запас и овладеть разговорной речью, приблизиться к своему возрасту. Габриелла делает хорошие успехи, ей нравится говорить и слышать свой голос. Но все равно, пока еще трудно сказать, сможет ли она полностью компенсировать долгие годы своего молчания.

Случай Габриеллы, к сожалению, не единичный, таких печальных детских историй великое множество. И за каждой из них стоит своя беда, своя причина. Но, не все ли равно этим детям, какая причина отняла у них радость детства, и отбросила на многие годы назад от своих сверстников. Не все ли им равно занятость, беспечность, или недопонимание проблемы родителями определили их судьбу, лишили будущего.

За долгие годы моей логопедической практики судьба сводила меня с разными семьями и разными мамами. Одни сдавались и уходили в подполье, другие отчаянно сопротивлялись болезни, невзирая на мрачные прогнозы и полную безнадежность, делали для своих детей все невозможное.

Мне вспоминается поэма Е.А. Евтушенко “Фуку”, где он рассказывает о своем сыне Тоше, мозг которого был разрушен еще в утробе матери.

“Цитомегаловирус сделал свое дело — он успел разрушить часть мозговых клеток — писал Евгений Александрович. — Тоша плохо отсасывал молоко, не рос, лежал неподвижно. Родничок на его голове не закрывался.

— Плохой мальчик. Очень плохой… — проскрипела знаменитая профессор-невропатолог и безнадежно покачала безукоризненно белой шапочкой.

В наш дом вошло зловещее слово “цитомегаловирус”.

Но моя жена — англичанка с так нравящимся всем кавказцам именем Джан — не сдавалась.

Она не давала Тоше умирать, не давала ему не шевелиться, разговаривала с ним, хотя он, может быть, ничего не понимал”.

Мы с Тошей занимались 3 долгих, кропотливых года, когда каждый звук и каждое слово давались с огромным трудом.

“А с Тошей продолжали работать, и врач-логопед, с библейскими печальными глазами, Лариса, доставала один за другим по новому звуку из его губ волшебным металлическим прутиком с шариком на конце.”

И Тоша научился говорить, научился, вопреки предсказаниям медицинских светил, потому что родители его не сдавались, потому что Джан сердцем, интуицией, материнским нутром своим чувствовала, как помочь своему сыну и верила в успех. И вера ее помогала не только Тоше, она помогала мне в работе с ним даже в те минуты, когда меня охватывало полное отчаяние, и опускались руки. Сегодня Тоша живет в Англии, мы часто разговариваем с ним по телефону и он всякий раз спрашивает меня, когда я приглашу его в гости в Америку.
Страниц: [1]   Вверх